Я всегда была похожа на одну из сводных сестер Золушки. Лицо у меня
круглое, а выражение на нем преглупое.
- Зато не злое, - как-то заметила мама. - Люди смотрят: обидишь ты их
или поможешь.
Уж я-то точно помогу. Все попрошайки в центре - мои. "Бедные, несчастные
студенты, потерявшие обратный билет", "сами не местные, прибыли после
землетрясения" - и все считают, по-видимому, своим святым долгом остановить
меня, пускай на бегу, и задушевным голосом взмолиться "о поможении". Что
характерно: ничего ни разу им не подавала - боюсь даже начинать! - но
ощущение такое, будто просадила на них кучу денег...
- Что с мужиками после тридцати пяти происходит, не знаешь? - шепотом,
запыхавшись, спрашивает Светик, отработанным движением бросая замшевую сумку
на стол и втискиваясь между партой и низеньким неудобным первоклашечьим
стульчиком.
- Тьфу, ч-черт... Придется... это... похудеть, что ли...
совершенно невозможно сосредоточиться в такой позе...
- Светлана, хэв ю олреди бин он зе эксебищн? -
непринужденно спрашивает Ляля, словно Светик пришла минут двадцать тому назад.
- Я... это...блин...Айд лайк ту искплэйн, Елена
Николаевна,- пытается под общий хохот вставить моя соседка. Негр слева от нас
согнулся пополам; видимо, ему как раз сегодня с утра кто-то доходчиво объяснил
переносное значение слова "блин". Он живет в общаге УДН на Юго-Западной, зовут
его, кажется, Поль.
Почему он ходит с нами учить английский - один Бог ведает. Наверное, общаться
хочет, как слон. В УДН сейчас сенегальцев мало, там арабы из дружественного
Йемена стадами пасутся. Арабы негров почему-то не очень... интересно, что они
им сделали?
- Елена Николаевна, вен ай воз он зыс эксебишн ласт
еар, - старается Светик, - ай...
- Нот воз, - поправляет ее преподавалка, прохаживаясь между рядами -
вот явно ей не дают покоя лавры учительницы начальных классов!
-
Пли-из, листен виз грэйт атеншн нау! Уэн ю
то-ок...
- Ну, все, можно потрепаться, - с облегчением выдыхает Светка, поворачиваясь ко мне. - Представляешь, у меня это уже пятый за три месяца!
- Что - пятый? - недоумеваю я.
- Ну, мужик... Вот смотри: Толику тридцать восемь, Владику - тридцать
семь, Лешкам обоим по тридцать шесть и Гарику... ну, Гарик не в счет, ему сорок, но он очень богатый... и все равно, между прочим!
- И что, - "виз грэйт атеншн" спрашиваю я, - это твой личный рекорд,
что ли?
- Нет, ты не дослушала... Ес-ес, Елена Николаевна! - рассеянно кивает
она. - Понимаешь, вот до тридцати пяти они все... ну, это... нормальные. В кино там сходить, про интернет потрепаться - ну, сама, наверное, знаешь.
Ага, знаю я, конечно! Да у меня после Сашки и не было никого... только вот зачем Светику об этом знать? Киваю и одновременно пытаюсь писать с доски Preasent perfect... никогда я не пойму, зачем англичанам столько времен глаголов!
-... Он сначала говорит: "Пошли в "Голодную утку" сходим?" Я говорю: "Пошли..." - шепчет Светик. Дыхание ее свивается у меня в ухе нежными горячими струйками, и мурашки бегут прямо от уха до кончиков пальцев правой ноги. Вот бы она еще так пошептала - неважно, о чем. Так приятно чувствовать эти невесомые прикосновения губ, и мурашки, мурашки...
-...Короче, а потом сразу в постель, - заканчивает она. - И такое там вытворял, я тебе передать даже не могу! И так повернись, и тут погладь, и там поцелуй... ну, знаешь, наверное?
Ну да, знаю я. Сашка меня в свое время ничему серьезному не научил - так только... показал, где у мужиков чего и как оно с бабами коннектится. А Светка, смотри-ка, ведь не так чтоб очень красивая - а вон сколько всего уже знает и умеет!
- ...Но что интересно: женатые же все! - с легким ужасом в самом тихом
шепоте, на который, кажется, способна, сообщает она. - И жены... я же видела:
у Лешки одного - вообще красотка! Блондинка пепельная, кроме мини, ничего не
носит - ноги же от ушей! Все от "Диора", ребенку пять лет... Вот почему он ее
не... это... ты можешь мне сказать?
- Может, разлюбил? - неуверенно предполагаю я.
- Да брось ты, полюбил - разлюбил, - смеется Светик - и убедительно
добавляет:
- У них этого вообще нету, понимаешь? Не-ту! У них все на сексе, аб-со-
лют-но все-на-сек-се! Кроме секса, спорта и работы, просто ничего не
существует.
- Да? - ошалело говорю я, и понимаю, что еще немного - и я вместе с
мурашками уползу вниз, под парту. Придется сделать усилие воли.
- Свет... а ты, это... зачем английский учишь?
Она удивленно смотрит на меня и чуть-чуть отодвигается. Правое ухо
немедленно начинает мерзнуть. Зато можно вздохнуть посвободнее.
- Ну, ты даешь, - полуснисходительно-полувосхищенно говорит она, - ты
что... вообще про секс ничего... да?
- Нет, я... Свет, ты только пойми меня правильно, я за секс, я очень
даже за... только на нас Ляля уже минут десять таращится!
После курсов мы идем в "МакДо" - надо что-то съесть, иначе до нашего
родного Бирюлево мы с голоду помрем.
- А ты тоже учишься? - спрашивает Светик, пока мы стоим в очереди.
- Свободная касса! - что есть силы орет парень с кудряшками, против
правил выскакивающих из-под каскетки во все стороны.
- Двойной чизбургер, и... Я в Плешку провалилась в том году, - говорю
я, - клубничный коктейль и чай. До этого колледж закончила.
- И кем теперь?
- Секретарь-референт... А можно еще пирожок с яблоком?
- Сладкое вредно! - смеется Светик всеми белыми зубами. - Не давайте
ей пирожок, молодой человек! Секретутка, значит?
- В Макдо вообще ходить вредно, - парирую я, - а секретуткой наша Ляля
работала, пока к нам на курсы не устроилась. Мой шеф на меня и на стулья
одинаково реагирует.
- Картошку, филе-о-фиш и кофе. Он у вас голубой или импотент? - непринужденно
интересуется она.
Вряд ли я смогу квалифицированно объяснить Светику, что редко, но все еще встречаются в Москве такие мужики, как наш Бородко. Она мне просто не поверит.
- Не знаю, не думала. Я бы вообще не очень хотела с ним романы крутить.
Мне кажется, это все до поры до времени - а потом жена пронюхает, и привет
родителям...
- С одной стороны, ты права, - Светик усаживается на белый стульчик с
кружевной спинкой и перекрещивает ноги под сиденьем. - Кстати, а кто у нас
родители... фу, какая я голодная!
- Мамочка - домохозяйка... - я жую.
- А папочка...- Светик тоже жует, но значительно быстрее, чем я, - ...типа
сплыл - и шлет приветы с алиментами?
А она догадливая! Только вечно опаздывает...
- Не-а,- говорю я как можно спокойнее,- не то.
- Да? - недоверчиво щурится Светик, принимаясь за кофе. - Не то? А что?
- Папочка мой...- Черт, эти коктейли всегда такие холодные - того гляди
схватишь ангину! - Ум-мм... мой папочка - Владимир Шувалов.
- Э-эээ...- Светик вытаращивает глаза и медленно начинает сползать со стула.
- Ты че, ты... серьезно, что ли? Тот самый?!!
- Вообще-то да, - говорю я, - только не шуми, пожалуйста. А то мы с тобой
домой сегодня не попадем.
Светик глотает горячий кофе, совершенно очевидно обжигаясь; открывает рот и
начинает втягивать воздух.
- Ну, вот, я же говорила!
Протягиваю ей остатки своего коктейля.
- Ха...ах...ах...ха...спаси...бо... Что...ах... ха...говорила?
- Что в Макдо ходить вредно.
- Ха...ах...поче...ах...почему?
- Сама же видишь: с этими кофе-коктейлями или обожжешься, или обледенеешь.
А еда у них вся холестериновая, жирная слишком, и вообще... Мой дядя
их проверял в позапрошлом году, так у них нарушений правил торговли было - как
у лисы блох!..
- А чего ж мы сюда пошли? - опешила Светик.
- А куда? В восемь вечера на Тверской... не в "Арагви" же.
- Да, вообще-то... А ты мне такой простенькой девочкой сначала показалась, -
задумчиво произносит она. - Тебе сколько лет?
- Двадцать два. А тебе?
- Двадцать. А у тебя... это... был кто-нибудь?
- Был, - неохотно говорю я, - а что?
- Да нет, так. Разбежались?
- Ну, в общем...
"Чудно, - думаю я, глядя, как за огромным стеклом контуры прохожих и фонарей на бульваре постепенно пропадают в спускающихся сумерках, - мы с ней всего-то три раза вместе домой возвращались - и на тебе, такие откровения!"
- А я так только тебе сегодня... это... - вдруг говорит
Светик. - По глупости. Хотела узнать, как ты прореагируешь.
- Ну и как?
- Это тебя надо спросить: ну и как? - оживляется она. - Я чего-то не
поняла...
- А, ну... - Я мнусь, потому что мы с Юлькой никогда не говорим об
ЭТОМ. Вечно читаем друг другу стихи и восторгаемся закатом в Битце - а
когда ноет внизу - будто продуло, только... сладко! - об этом же Юльке не
скажешь... Закатит глаза и взвоет: "Шувалова! Это же неприлично!"
Светке, может, и можно было бы сказать, только... Что - только? Страшно...
- Знаешь, Свет, - наконец говорю я, - раньше у меня об этом
ни с кем...
И останавливаюсь. Поймет или нет?
Светик наклоняется через маленький белый столик, двумя тонкими белыми пальцами берет квадратную коричневую пуговицу на моем жакете и начинает слегка покручивать.
- Анька, это же замечательно, - шепчет она, - я все тебе расскажу... и
покажу... Хочешь?
Не в силах справиться с наплывающим откуда-то снизу восторгом, я киваю.
Я хочу!
